Отрывок из походных записок русского офицера - 1831 год.
Отрывокъ изъ походныхъ записокъ
русскаго офицера.
«Отъ Нарвы панорама для глазъ путешественника совершенно перемъняется: жилища, одежда, языкъ, даже физіономія лицъ, все другое, не Руское; словомъ, эдъсь начинается древняя Ливонія. Одежду Эстонцевъ составляетъ, бурый кафтанъ, застегнутый кругленькими оловяными пуговичками и подпоясанный ремнемъ, а обувь башмаки изъ сырой кожи, ремнемъ, на подобіе Греческихъ сандалій, къ ногъ прикръпленные; они безъ подошвы. — Деревень по большой дорогъ вовсе нътъ, но верстъ б, 7 или 8 въ сторону, и то разбросаны, гдъ одна, гдъ две избы; за то прекрасныя каменныя корчмы съ нъсколькими отдъленіями жилыхъ покоевъ и просторными сараями — встръчаются чрезъ каждыя двъ версты. — Избы Эстонцевъ, похожія наружностью на Русское гумно, раздъляются на двъ половины; въ одной молотятъ хлебъ, а въ другой живутъ сами, вмъстъ съ домашними животными и птицами; одно только отверстіе въ стънъ служитъ для выпусканія дыму. Въ избахъ такъ темно, что лучина не погасаетъ во весь день. — Хлеба они очень мало употребляютъ, но бросаютъ въ большой котелъ капусту, горохъ, картофель и муку, все это варятъ вмъстъ и этотъ чудный винегретъ служитъ имъ пищею. Вообще Эстонцы чрезвычайно закоренълы въ предразсудкахъ и нечистоплотны въ своемъ домашнемъ быту. Если-бы кого нибудь изъ Петербургскихъ домосъдовъ, не бывшихъ нигдъ далъе Парголова, по мановенiю какой нибудь Волшебницы, перенести вдругъ въ хижину Эстонца: то онъ скоръе бы подумалъ, что находится въ Адскомъ вертепъ, нежели въ жилищъ человъческомъ. Не думайте однакоже, чтобъ причиною этого была ихъ бъдность; напротивъ. Мнъ говорили, что одинъ добрый Помъщикъ, пекущійся о благъ своихъ крестьянъ, вздумалъ было въ избахъ сдълать трубы и окна; что-же бы вы думали: крестьяне были этимъ довольны? Эти дикари сломали трубы, эадълали окна и начали постарому коптъться въ дыму и сажъ! — Здъсь вовсе не понимаютъ Русскаго языка и на всъ вопросы Эстонецъ только вамъ отвъчаетъ: Эймойста, Эймойста (не знаю!)! и потому мы должны были составить словарь Чухонскаго языка и небольшіе разговоры: о цънъ овса, съна, говядины, и проч. и проч.; ихъ имълъ при себъ почти каждый Офицеръ.
Послъ курныхь, нечистыхъ Эстонскихъ жилищъ, съ какимъ неизъяснимымъ наслажденіемъ вступили мы въ прекрасное село Черную деревню, населенное Русскими. Эта деревня, между Чухонскими разбросанными лачугами — подобно оазису среди песчаныхъ Аравійскихъ степей, являлась взорамъ путешественника. Черная дeрeвня лежитъ на самомъ берегу Чудскаго озера, и такъ какъ она окружена одними песками и болотами, то мужики вовсе не занимаются хлъбопашествомъ; единственный ихъ промыселъ — рыбная ловля; часть оной отправляютъ они въ Петербургъ, а другую промъниваютъ Чухонцамъ на хлъбь и водку.
До сихъ поръ погода намъ благопріятствуетъ, морозовъ почти вовсе нътъ и мы идемъ, такъ сказать припъваючи; но третьяго дня сдълалась оттепель, наконецъ пошелъ сильный дождь, который мочитъ насъ, вотъ уже вторые сутки; отъ этаго санная дорога очена попортилась. — Болъе писать не успъваю; завтра въ 6 часовъ мы выступаемъ. Прощайте до Дерпта; чрезъ три дня мы увидимъ сей городъ, славный своимъ Университетомъ.
Н. Л — чь.
С. Черная деревня.
29 Генваря
1831 года.»
Источник: «Литературные прибавления к Русскому Инвалиду», № 27, 1831 год, СПб., стр. 210-211.